Мой Крым: на правах обыкновенной любви.

Приют усталого мизантропа

Крым – это была живая сказка дошкольного детства, закутанного в кусачие шарфы и некрасивые пальтишки. В Крыму было стойкое тепло, которое даже ночью излучали каменные стены, и медовые, хвойные, кипарисные запахи, и буйство плетистых роз, плюща, лиан и всяких удивительных колючек. А самое главное – море, увидев которое всякий нормальный дошкольник теряет разум и начинает носиться и вопить.

С тех пор море, запахи и колючки никуда не делись. Делись мы сами, давно уже предпочитая заграницу. Потому что Крым теперь Украина, таможня, граница, дорого, плохо, уровень сервиса и вообще. Но некоторые сохраняют верность детской любви, и в Крыму им, между прочим, очень хорошо.

Заграница

Взаимность с Крымом получается не у всех. Для взаимности нужна некоторая непритязательность и любовь к простым радостям. У Крыма свои недостатки, которые с легкостью прощаешь, и свои потаенные достоинства, которых так не хватает на стандартно-комфортных европейских курортах. Чтобы быстрее покончить с неприятным, начнем с недостатков и связанной с ними мифологии.

Дорога. Ехать не так безумно дорого, как принято считать: в начале июня билет в купейный вагон от Москвы до Симферополя стоил 947 рублей на одного взрослого, ажиотажа в кассах Курского вокзала не наблюдалось, в вагоне были свободные места. От Симферополя до крупных городов побережья ходят троллейбусы (совсем дешево), маршрутки и такси. Таксистов много, торговаться с ними можно и нужно, так что в результате мы доехали до Гурзуфа за 500 российских рублей, и некоторые аборигены говорят, что мы переплатили как минимум полтинник. Гурзуф – это между Алуштой и Ялтой, если не помните. Билет на самолет «Симферополь – Москва» стоит сто долларов с хвостиком. Самолеты заполняются не полностью, поэтому авиакомпании регулярно пускают вместо крупных самолетов мелкие – вроде Ан-24; взлет и посадка незабываемы. Самолет – это для очень, очень крайнего случая.

Граница и таможня. Пересечение границ в этот раз было гораздо безболезненней, чем два года назад. От души советую выбирать поезд, отъезжающий утром: тогда граница будет вечером, никто не станет будить ночью, светить в нос фонариком и заставлять поднимать полки, на которых спят дети. Перед Белгородом детей необходимо сводить в туалет: на границе из вагонов не выпускают полчаса-час.

В этом году пограничники и таможенники пробежали очень быстро, ни к чему не придирались, ничего не спрашивали. Поставили штампики в паспорта – и все. Кстати, этот штампик в паспорте, согласно принятому еще год назад украинскому закону, и есть ваше свидетельство о регистрации в стране, и на этом основании вы можете находиться на Украине 90 суток. Отпуск обычно бывает короче.

Говорят, если ехать в Крым на собственной машине, придется раздать массу денег на взятки. Очень может быть. Это уж как повезет. Летчик из Ставрополя Сергей Александрович приехал именно этим путем и говорил мне, что ни копейки денег, кроме официальных сборов и платы за водный перевоз, никому не давал. Проблемы с машинами совсем другие: дороги Южного побережья – узенький горный серпантин, и гости края ведут себя на нем как пьяные коровы на слаломной трассе. Аборигены негодуют: зимой ездить невозможно, потому что мокро и леденисто, летом – из-за понаехавших москалей.

Про москалей, правда, – это больше крымский юмор, чем украинский гонор: Крым этого года удивил своей русскоязычностью. От Симферополя до Ялты разве что радио, названия населенных пунктов да огромные билборды у дороги с хищной рекламой «смачной и корыстной Олейны» напоминают, что мы на незалежной территории. Население говорит по-русски, телевизор принимает российские телеканалы, придорожные объявления о продаже коровы или корешков роз, об ожидающих впереди шашлыках, о сдаче жилья у моря – исключительно по-нашенски.

Цены. Цены на жилье зависят от всего. Главные факторы – близость к морю, удобства (включая все еще дефицитную горячую воду), сезон. В июне и сентябре все дешевле, зато в июле и августе цены взмывают чайками. Одно и то же жилье может стоит 10 долларов за сутки в несезон и 60 в июле. Горячая вода зависит не столько от района, сколько от расторопности хозяев: большинство посчитало расходы с доходами и обзавелось здоровенными накопительными водонагревателями. Гурзуфский водитель Саша уверял меня, что за пять долларов в сутки можно снять вполне приличную комнату или даже квартиру. За десять – уж точно. И близко к морю, и с горячей водой, и даже с кухней. Дороже – уже навороты, которые нам, скромному среднему классу с малыми детками, ни к чему: гараж, собственный причал с яхтой и пр. Называется это «эллинг».

Если готовить на кухне или приносить с базара фрукты, овощи и кулинарные творения местных мастериц – тратиться вообще почти не придется. Цены ниже московских раза в полтора. Докторская колбаса – примерно 80 рублей за килограмм, 0,33 джин-тоника – 10-12 рублей, черешня – 20 рублей за килограмм самая лучшая. Терпеть не могу тематику «почем там помидор». Я лучше про базар расскажу.

Побазарим

Гурзуфский базар очень маленький (в Ялте вдесятеро больше и вдвое дороже), но дешевый. Пучок укропа – как десять московских. Продавцы интеллигентно, без хамства и фамильярности предлагают пробовать, детям делают небольшие подарки, постоянным покупателям достаются любезные разговоры, скидки и бонусы. Главные местные приятности – мед, цветочная пыльца и орехи в меду, чурчхела с орехами и курагой, гранатовый сок и дивные крымские вина, разлитые в старые пластиковые бутылки подозрительного вида. Вкус тем не менее отменный и совершенно тот самый, а цена ниже всякой критики. Моя любовь – «Белый мускат Красного камня», его делают из винограда, растущего только возле Краснокаменки, недалеко от «Артека». «Мускат южнобережный» тоже очень ничего. Джентльмены, правда, предпочитают портвейн и херес, имеющий в Крыму длинную отдельную историю и отличный вкус.

Особая приманка Гурзуфского рынка – средних лет блондинка, торгующая в уголочке корейской морквой, спаржей, баклажанами, грибами собственного приготовления. Каждый сезон она находит, чем удивить покупателя. Шедевр минувшего июня – луковый омлет. Я долго допрашивала ее, что она кладет в это дивное блюдо, она делала вид, что не слышит, наконец сдалась: «Приходите перед отъездом, я вам шепну». В день отъезда мы специально завернули на рынок, и мне шепнули. Озираясь: конкуренты-то начеку, давно хотят слямзить, да не выходит. Рецепт оказался прост до изумления, но я вам ничего не скажу, потому что обещала. Поезжайте сами и попробуйте войти в доверие.

Набрав полные сумки помидоров, черешни, абрикосов, дынек, крымского вина и хлеба, в ресторанах уже не нуждаешься. Можно устраиваться на балконе и задумчиво это поглощать. Удовольствия добавляют вид на море, вид на узкие гурзуфские улочки, дома-скворешенки, уходящие вверх горы. Плетистый виноград, шапки гортензии, олеандры, цвет граната, вьющиеся розы в мелких кудрях цветочков. Для полного счастья нужна еще старая книга – их продают на набережной и на парапете вдоль подъема вверх.

Нам не повезло с погодой: в Крыму лили тропические дожди, а море было слишком холодным для купания. Но балкона, стола, черешни, пожилой книжки, общества мужа, которого как-то давно не видела, и бутылки «Старого нектара» вполне хватает на один затяжной дождь. И день, что самое главное, совсем не кажется потерянным.

Прогулка с фейерверками

Не до конца убитые работой отпускники могут найти для себя и другие забавы. В каждом городе Крыма обязательно есть большие, маленькие и совсем крошечные турбюро, предлагающие огромный спектр экскурсий по всему Крыму, где по-прежнему есть что посмотреть. Из экзотических предложений прошлого месяца – «купание в открытом море». Экскурсии бывают морские, автобусные, автомобильные и включают в себя вдохновенно-прекрасные царские дворцы и замки русской аристократии, винные подвалы (особенно интересно действует на публику слово «дегустация»), горы (с фуникулером до Ай-Петри), пещеры, водопады, дельфинарий, Никитский ботанический сад... Экскурсоводы тщательно учитывают любой праздник в округе, будь то Вознесение Господне (везут в храм на скале в Форосе) или пышные фейерверки на день рождения Артека («морская прогулка с фейерверками»). Цены по российским меркам средние, по европейским смешные: двадцать-тридцать гривен за экскурсию, то есть 3-5 долларов. На каждый день найдется не меньше трех заманчивых предложений. Но утром вставать лень, а увитый виноградом балкон заманивает круче всякого предложения. Пляж – тем более.

Отъявленные индивидуалисты, которым потные толпы надоели до дрожи еще в московском метро, предпочитают договариваться с таксистами – они всегда караулят приезжих на пятачке у гурзуфского переговорного пункта. Среди таксистов попадаются такие, которые берут без запроса, возят безотказно, а попутно все рассказывают – от истории царских дворцов до местных легенд и малоизвестных подробностей Ялтинской конференции 1945 года. Таксист и подождет, пока будешь болтаться по достопримечательностям, и обратно отвезет, да и выйдет еще дешевле, чем с экскурсией, особенно если ездить семьей или компанией.

Львы, лягушки и маска президента

Самый ужас для мизантропа-индивидуалиста – Воронцовский дворец в Алупке. По нему не положено ходить в одиночку, надо ждать, пока соберется экскурсия. Экскурсовод собирает тридцать человек, они надевают тряпочные тапки и идут, дыша в затылки друг другу и предыдущей группе, с вопящими детьми, в жару, по зальчикам, иные из которых меньше спальни в хрущевке, под равнодушный бубнеж бесконечно усталого экскурсовода: «На картине изображается залитый ласковыми лучами итальянского солнца Неаполитанский залив...»

У знаменитых мраморных львов у входа столько желающих запечатлеться, что застать хотя бы одного льва из шести в одиночестве невозможно: один фотографируемый отходит, другой подходит. Тем не менее все это можно вытерпеть ради голубой гостиной с белыми лепными цветами на стенах, ради китайской комнаты с гигантскими окнами на море, ради зимнего сада со смеющейся мраморной девочкой, ради голубого и зеленого простора, который открывается из окон, с лестниц, из старого парка. В парке – таинственные темные уголки, зеленый полумрак, журчат водопадики, да и толпа как-то рассасывается.

Сады и парки Крыма вмещают самые цветные и пахучие прелести субтропиков мира. Итальянские пинии, земляничники, бамбуки и бананы, папирусы и лотосы здесь чувствуют себя как дома. Маленькие красные рыбки и большие зеленые лягушки самодостаточно плещутся в пронизанных солнцем водоемчиках под плакучими ивами. Журчит вода, прошмыгивают стрекозы, от цветочной поляны, полной бабочек и пчел, во все стороны идет медовый дух и жужжание. Плети, плющи, меховые одежки на деревьях, ярусы, густота, увешанная стручками и коробочками семян, жасмин, малина, черешня, каштаны и платаны, тени и сумерки, и главная нота – теплый кипарис, теплая сосна, можжевельник, розмарин, туя...

Человек так устроен, что субтропики непременно напоминают ему о рае. Иные даже пытаются устроить комнатный рай у себя на подоконнике. Для таких возле ботсада и у входа в Алупкинский парк продают местные растеньица. Я обзавелась розмарином в горшочке и пучком сушеной лаванды. Классический крымский набор. Еще народ любит везти домой лавр и аукубу японскую, она же колбасное дерево. Комплект популярных сувениров включает также душистые мешочки-саше (самые простые – с сушеным можжевельником) и кипарисовые чашечки, подсвечники, подставки под горячее. Два кипарисовых шарика за три дня в моей сумке насквозь пропитали ее содержимое своим запахом.

Другие крымские сувениры не так уж специфичны и представляют собой нечто среднее между ассортиментами московского Арбата и средиземноморского курорта: китайские нефритовые статуэтки, деревянные кошки с острова Бали, кустарные веера и другой китайский ширпотреб, огромные раковины неизвестных морей, бижутерия, матрешки, резиновые маски (двести наших рублей штука), из которых самая популярная этим летом – маска Путина. Человек, ее надевший, делается похож на розового поросенка, и притом так веселится, что ужасно хрюкает внутри нее.

Хум хау, или где лучше

В Ялте теперь половина набережной покрыта торговыми рядами с этим добром. Остальная половина – художники, которые рисуют портреты и продают картины, уличные музыканты, уличные циркачи. Собрание аляповатых старинных нарядов и париков: можно переодеться в екатерининского вельможу и сфотографироваться. Фотографироваться можно с удавом, с павлином, с обезьянкой, с чем угодно. Здесь же призывают ехать на теплоходе к «Ласточкиному гнезду» или катиться на катере куда угодно за двадцать пять баксов в час. На деревянных ступеньках у порта и скамейках вдоль набережной сидят старички-шахматисты, рядом стоят старички-болельщики и отпускают замечания.

В симпатичных открытых кафе и ресторанах на ялтинской набережной, где мы еще года два-три назад с удовольствием уплетали жаркое из горшочка, почти нет посетителей, зато рядами стоят официанты с папками меню в руках и безуспешно зазывают к себе. Публика листает меню, ежится и убегает: обед из салата, горячего, десерта и «напитка» обойдется здесь долларов в двадцать на человека. Чем дальше от набережной – тем больше шансов найти что-нибудь приемлемое. Есть столовые. Там цены совсем смешные, а блюда еще смешней (селедка с луком, пирожки жареные, холодный плов, компот из сухофруктов), есть такие, где кормят на удивление прилично, есть и всякие средние варианты.

Везде можно напороться на маленькие хитрости: приносят непрошеный хлеб, а потом включают его в счет – двадцать рублей за четыре кусочка. Или при счете на десять гривен берут еще шесть «за обслуживание» – этим, например, отличается кафе «Комета» на гурзуфской набережной. Застучать это заведение – особенное удовольствие; не посещайте его, господа!

Местная специфика – татарская кухня, рапаны, креветки, мидии, жареная рыба. На улицах и Гурзуфа, и Ялты можно купить копченых мидий на палочке, крошечных вареных креветок – их продают стаканчиками и лузгают, как семечки. Но если иметь желание серьезно поесть и не разориться – надо знать места, а еще лучше – спросить, что любят аборигены.

Ялта прониклась духом дикого капитализма, Ялта прикидывается столицей, в ней даже есть интернет-кафе с быстрым Интернетом, а старинные здания в спешном порядке реставрируют. Гурзуф тише, провинциальней и душевней. Ялта – для светской жизни, в которой есть концерты звезд российской эстрады, фланирование по променаду и походы в «макдональдс», Гурзуф – для усталых, любящих подумать, поглядеть на движение облаков...

В Гурзуфе на спуске к набережной есть хорошее кафе с татарской кухней, рядом кафе «Кристалл», на вид совсем непритязательное, но примерно через день (в зависимости от повара) там можно разжиться отличным шашлыком, хорошим пловом и вкусным борщом. Наверху есть скромное «Семейное» с огромными порциями, где даже дети, которых обычно на выезде трудно чем-то накормить, с удовольствием вгрызаются в домашние котлетки.

Самая вкусная и дешевая еда, как правило, оказывается совсем не там, где бокалы тонкого стекла и хрустящие белоснежные салфетки – вам ее подадут на столе без скатерти, на пластиковой подстилке, вилка будет алюминиевой, а нож тупым... но гастрономические впечатления окажутся сильнее эстетических. Если, конечно, повару не взбредет в голову сдобрить молодую картошку маслом «Рама». И не будет кошмарного ресторанного пения, которым тяжело грешит общепит на набережной.

Кстати, в Гурзуфе шахматам предпочитают нарды, а интернет-кафе находится в далеком закоулке, и грузится там так, что облезешь от злости. Гурзуфский общественный туалет возле набережной, еще два года назад темный, зловонный и бесплатный, теперь стоит тридцать украинских копеек, в нем есть свет и нет запаха, но нет и дверок в кабинках. В ялтинском дверки есть, и стоит полтинник. Цивилизация.

Скрипучие радости

В любом туристском месте любят называть громкие имена тех, кто любил здесь бывать, и в Крыму вы чаще всего услышите имена Пушкина, Чехова и Шаляпина. Но старый Крым, где был Пушкин, куда приезжало семейство Романовых, где пел Шаляпин, где гулял Гуров со своей Анной Сергеевной и ее шпицем, – его разглядеть не так уж легко. Но постараться можно. Его обломки еще хранятся в ялтинских антикварных лавках, где ломят страшные цены, но за погляд денег пока не берут (особенно непомерные цены – на все, что связано с историей края, и на старинные путеводители). Есть музей Чехова в Гурзуфе и двухкомнатный, крохотный, уютный музей истории Ялты – старинная интеллигентская квартирка в чудесном доме кружевной архитектуры. Портреты, простенькие крашеные половицы, альбом трогательных, безымянных, старинных фотографий, огромный золоченый раструб граммофона.

По улицам Ялты и Гурзуфа можно долго ходить, пихая друг друга локтем: вот дом с башенкой, вот сине-зеленые витражи, вот мансарды и балкончики, крылечки и странные окошки – этот странный, облезлый, загадочный, скрипучий дом наш, «только он по какой-то случайности достался другим людям», как Грин в таких случаях говорил своей Нине. Старенький дом с облупившейся краской и заедающим шпингалетом, с летней кухней и громадной шелковицей во дворе, с тюлем на застекленном балкончике второго этажа, с пышной плетью белых роз и древними, из разных сервизов, тарелками, чей рисунок наполовину стерся; хождение с корзинкой на рынок и попытки проникнуть мимо охраны в парк военного санатория – это, во всяком случае, любопытнее, чем жизнь в трехзвездочной гостинице с полупансионом.

А еще в Гурзуфе приятно то, что нет соревнования в крутизне: все свои, не перед кем выпендриваться и демонстрировать трикини и танкини. Гурзуф – семейное место, на пляже дети часами швыряют камни в море, отцы дрыхнут, матери и бабушки, довольные, что на них никто не виснет, предаются созерцанию. От соотечественников не тошнит, как где-нибудь в Испании. Все здесь соотечественники (и украинцы, и молдаване, и россияне) – и какие-то на удивление смирные, без загогулин. Может быть, место так действует умиротворяюще – а может быть, с загогулинами просто ездят в другое место.

И море, наконец

Чуть не весь июнь в Крыму бушевал циклон, по горам стекали проворные потоки, по ялтинской набережной струились ручьи и реки, с лесенок рушились вниз водопады. А наше время уходило на счастливое праздное шатание, для которого вовсе не так важно покрываться солнечными ожогами на пляже. Было тепло и сыро, и после шторма дивно пахло мокрыми кипарисами, водорослями, йодом, солью. И, естественно, жареной рыбой и шашлыком. Через день – такая прозрачность, ясность, штиль, что даже нет прибоя.

Море, даже если нельзя купаться, все равно чувствуется и задает тон, к нему бегут все тропинки, оно храпит по ночам где-то внизу, шурша серенькой галькой. Оно завораживает даже маленьких, а взрослые вообще растворяются в окружающей среде. Я однажды два часа таращилась в облака, слушала прибой и думала: а ведь у них каждый день такая интересная жизнь!

Кому для счастья мало таращиться в облака – те найдут в Гурзуфе водные лыжи, катание на банане и еще такую штуку с треугольным парусом и толстыми лыжами, которая летает в небе, жужжит и непонятно как называется. Ощущения иного свойства получаешь, взяв лодочку с веслами или катамаран напрокат. За полчаса небольших трудов можно доплыть до Адалар – двух знаменитых скал-братьев на границе Гурзуфа и «Артека». На верхушку младших Адалар ведет тропинка, старшие довольно неприступны (но тропинка есть и там; она справа). В воде кругом рыбы, медузы, '[an error occurred while processing this directive]'крабики, по берегам пролива между островами – маленький птичий базарчик: черные утки и белые чайки. Напротив – Шаляпинская скала с остатками генуэзской крепости, рядом Пушкинский грот – черно-зеленый, с такой акустикой, что даже осторожный плеск весла звучит оглушительно.

Крым удивителен полным покоем. Никуда не надо. Ничего не требуется. Нет никаких обязанностей, никакого «должен посмотреть»: захочу – еще раз приеду и посмотрю. Гурзуф еще не отуристился, не стал обкатанным популярным курортом, где за тебя все так предусмотрели, что уже и не вылезешь из этой колеи: утром пляж, после обеда обзорная экскурсия, вечером поездка на «местную ночь» (вино и народные танцы). Нет уж, мы свои колеи прокладываем сами, где хотим. А мы хотим там, где нет ни визовых, ни психологических, ни языковых барьеров, а есть покой и воля. Россия все горюет, что Крым «не наш». На самом деле он наш. Мой, моих детей, моих друзей, де-факто, на основании не политических решений, а обыкновенной любви.