Петербург до сих пор – это живой памятник писателю Достоевскому, который героев своих выдумывал, но «селил» их при этом в самые реальные дома, заставляя ходить по настоящим улицам, которые существуют и поныне.
[an error occurred while processing this directive]
Сотрудники литературно-мемориального музея Достоевского в Петербурге разделились на две партии. Одни считают, что представленная в экспозиции чайная ложечка с вензелем «ФМ» принадлежала самому писателю, а другие цинично утверждают, что в ней помешивал чай в стакане его сын, которого тоже звали Фёдор. Что там ложечка, если сам Петербург до сих пор – это живой памятник писателю, который героев своих выдумывал, но «селил» их при этом в самые реальные дома, заставляя ходить по настоящим улицам, которые существуют и поныне.
Повторить путь того же Раскольникова и узнать Петербург таким, каким был он почти два века назад, поможет Наталья Чернова – ведущий научный сотрудник Литературно-мемориального музея Достоевского. Её знают все жильцы домов, описанных в романе, которые баррикадируются от любителей Достоевского железными дверями, снабжёнными домофонами, реагирующими только на голоса жильцов. Это живые персонажи Достоевского – злые, колючие и люто ненавидящие того, кто прославил их дом. «И ходют, и ходют», - злобно бормочут старухи, бросаясь наперерез очередной партии любознательных туристов. Новые русские, расселяющие страшные питерские коммуналки на 30 комнат, не ругаются, они просто запирают наглухо ворота, ведущие во двор. Если этот процесс продолжится, Петербург Достоевского будет потерян для его поклонников навсегда. И не прокрасться им больше по гулкой тёмной лестнице к каморке старушки-процентщицы – лестнице, пестреющей надписями «Kill the babka» и «Родя, зачем же ты так?» В дом, где Достоевский поселил Раскольникова, уже сейчас не попасть. Жильцы коммуналок скинулись и поставили решётку на арку. Отвечать цитатами на нелитературную лексику потомков обитателей трущоб ведущий достоевед Петербурга запрещает экскурсантам крепко-накрепко, чтобы не нарушить хрупкое перемирие с жильцами дома: они очень любят вызывать ОМОН, который, в свою очередь, очень любит приезжать по таким вызовам – это же не за убийцами депутатов охотиться.
На маршруте Раскольникова (к дому пресловутой старушки) за последние годы было убито три народных избранника, включая депутата Госдумы Галину Старовойтову. Кто-то из историков разведал, что за годы, прошедшие с момента написания романа, там вообще произошло столько убийств и прочих преступлений, что ни с каким другим районом Петербурга и сравнить нельзя. Во времена Достоевского Екатерининский канал (ныне канал Грибоедова), вокруг которого развиваются события в романе, был местом тёмным и малопривлекательным – повсюду трактиры, а от самого канала пахло так, что его вечно норовили засыпать. Слава Богу, не засыпали. Сейчас это едва ли не самое красивое место в городе. Массовая застройка XIX века, доходные дома – это вам не Черёмушки какие-нибудь.
Дворницкая, из которой, согласно роману «Преступление и наказание» украл топор Раскольников, отправившийся убивать старушку, до сих пор существует. В ней живут художники – авторы проекта «Достоевский-ленд», предполагающего, в частности, превращение дома, где располагалась каморка Раскольникова в пятизвёздочный отель. Петербург и впрямь, чем дальше, тем больше рискует закончить так, как описал это Достоевский: «Однажды петербуржцы проснутся, а города нет. Он воскурился в небо, как сон, как грёза. И остался на финском болоте всадник на жарко дышащем, загнанном коне».
Пока этого не произошло, пока город вздохнул свободнее, освободившись в честь юбилея от сковывавших его многие годы строительных лесов, срочно навестите его и пройдите вдоль и поперёк с книгой в руках. Рассказы Натальи Черновой, ведущего научного сотрудника Литературно-мемориального музея Достоевского, организующей такие прогулки, особенно хорошо звучат на фоне летнего неба и в летнее же тепло.
Впрочем, не Достоевским единым. На прошлой неделе в подъезде, где «жила» старушка-процентщица (только несколькими этажами выше), нашли её «литературного кузена» - гоголевский Нос майора Ковалёва. Об этом подробнее – наш петербургский корреспондент Екатерина Нечаева:
«Мистические похождения мраморного Носа майора Ковалёва начались на Вознесенском проспекте. Именно там, в соответствии с гоголевской повестью, жил цирюльник Иван Яковлевич, за завтраком нашедший нос в свежевыпеченном хлебе. Спустя 160 лет описанное классиком "странное происшествие" решили увековечить в мраморе. Так в центре Питера появился барельеф в виде двух мясистых ноздрей. Семь лет спустя, Нос заскучал, и отправился "прогуляться". Его исчезновение обнаружили в сентябре прошлого года. И что удивительно: как раз за'[an error occurred while processing this directive]' день до того, как неизвестные выдрали из каменной стены Нос (что называется, с корнем), на Фонтанке вновь установили Чижика-Пыжика. Миниатюрный памятник, предмет вожделения местных бомжей (5 кг цветного металла!) пришлось отливать заново. А недавно птицу снова украли. И одновременно город… отпраздновал возвращение Носа. Барельеф нашли в подъезде одного из домов по Средней Подьяческой улице, где он стоял, небрежно опершись о перила. Что он там делал и где провёл почти целый год, теперь так и останется тайной. Впрочем, горожане уже усмотрели странную закономерность в загадочных похождениях Носа. Этот гоголевский персонаж, как известно, был отчаянно честолюбив и дослужился до статского советника. Не исключено, что часть его качеств унаследовал и мраморный Нос. Чижик-Пыжик, усыпанный туристическими монетками любимец публики, явно был его конкурентом. Нос не стерпел обиды (или я, или Чижик!) и вернулся лишь после того, когда бронзовую птицу вновь украли».
