Копенгаген: северный аристократ.

Женщина, обмакнув кисть в кобальт, продолжала наносить узор на тарелку. "Сервизы с этим орнаментом делают на нашей фабрике с момента ее основания", — шепотом, чтобы не мешать художнице, сообщила мне гид. Она сама 20 лет расписывала фарфор на Королевской копенгагенской мануфактуре, а теперь работает там же специалистом по связям с общественностью. Работница, увидев направленный на нее объектив моей камеры, сняла с себя наушники: вид уокмена, по ее мнению, не очень вязался с 200-летними традициями. А немного позже в фабричном музее я рассматривал статуэтку "Принцесса на горошине", один из шедевров фирмы. Чтобы добиться знаменитых пастельных тонов, специалисты предприятия разработали сложнейшую технологию обжига и глазурования. Над изготовлением "Принцессы" мастер трудился полгода изо дня в день с утра до вечера. "Отсюда и цены на датский фарфор", — подумал я. С виду неброская, ничего такого уж шикарного, но нельзя не признать: эта статуэтка в своем роде одна из лучших работ в мире.

"Парижские" тайны
Чтобы понять, что такое Копенгаген, надо побывать на площади Конгенс-Нюторв и в примыкающем к ней районе Нюхавн. Именно там соединяются две сущности города — парадно-европейская и сурово-скандинавская. На площади расположены театр, роскошные универмаг и гостиница, а еще покрытые зеленой патиной памятники — королю Кристиану V и двум драматургам: Адаму Эленшлегеру и Людвигу Хольбергу. А Нюхавн — это забитый парусниками узкий канал, прилепившиеся друг к другу островерхие старинные домики вдоль него и, конечно, вид на море. Зимой деревья, плотным кольцом окружающие центр площади, покрывают паутиной крошечных светящихся лампочек, а на парусниках к макушкам мачт привязывают рождественские елки. Это и есть Северный Париж, как нередко именуют Копенгаген.

Обязательно пройдитесь и по Стреэт — самой длинной пешеходной улице в мире, пересекающей едва ли не весь старый город. Летом, если выдастся жаркий день, здесь можно отдохнуть, окунувшись в прохладное облако водяной пыли у фонтана на одной из прерывающих улицу площадей, или посидеть в тени Николаевской церкви, а зимой — полюбоваться, как огни витрин отражаются на сырой от измороси мостовой.

Однажды декабрьской ночью я попал на Амаэрторв и увидел тысячи огоньков, колыхавшихся на ветру, и людей, молча стоявших над горящими свечами, — так ежегодно поминают жертв СПИДа. А вот площадь перед королевским дворцом ночью пустынна — слышны лишь шаги гвардейцев, охраняющих покой Ее Величества.

Ночной Копенгаген мне вообще очень симпатичен — своей тишиной и деликатностью. Правда, летом, особенно перед выходными, центральные улицы и площади бурлят допоздна. Но вопреки закрепившейся за Данией репутации страны свободных нравов, ночная жизнь, в том смысле, который обычно вкладывают в это понятие, в городе едва заметна, хотя, конечно, присутствует.

В поисках былой копенгагенской порнославы можно заглянуть на Истедгаде, что неподалеку от Центрального вокзала, — там еще осталось несколько секс-шопов и стрип-баров, которые раньше были разбросаны по всему городу. Но даже Истедгаде сегодня разочаровывает. В свой последний приезд я не увидел стоящих по углам дамочек. Конечно, не исключено, что они попрятались из-за холода или я был там слишком поздно, когда всех уже разобрали...

Раньше славу "района красных фонарей" имел и Нюхавн, точнее его левая сторона, прозванная шумной. Теперь это аристократический район, и пройтись по нему приятно и днем, и ночью. Мне нравится бывать там поутру — именно тогда можно убедиться, что где-то в недрах Нюхавна существует невидимая, но весьма активная веселая ночная жизнь. О ней свидетельствуют огромные коробки с пустыми винными и пивными бутылками, выставленные у трапов ошвартованных парусников, судовые помещения которых сегодня заняли рестораны.

Но Нюхавн — это не столько туристская тусовка, сколько обычный, хоть и один из самых живописных кварталов города. Как, впрочем, и Стреэт, где пабы и бары облюбованы не только гостями из соседних скандинавских стран (ведь спиртное там дороже, чем в Дании), но и самими копенгагенцами, сдержанными, но веселыми. Близость университетского "Латинского квартала" тоже сказывается: и летом, и зимой то тут, то там из баров на Стреэт с песнями выкатываются группы молодых голубоглазых блондинов и блондинок. Шумных, но не назойливых, подвыпивших, но не агрессивных.

Королевство в образе
Копенгагенцы одеваются просто, но почти у каждого свой особый стиль. Вот, например, пожилой мужчина с холеными усиками катит на велосипеде и с трубкой во рту. На аристократической Бредгаде, где русская церковь соседствует с художественными аукционами, молодцеватые блондиночки-полицейские с автоматами охраняют здание суда, в котором слушается дело одного из членов банды рокеров. На улицах города полицейские — редкость, тем более с таким грозным оружием. Но вид стройных датчанок в форме совсем не устрашает и рождает ощущение, что ты либо на показе экстравагантной моды, либо на съемках кинофильма.

Скромная и неброская элегантность города особенно ощутима в местах, не избалованных туристами... В цветнике, где розы цветут даже в декабре. В саду Королевской библиотеки, где приятно посидеть под задумчивыми березками возле пруда. Кстати, этот удивительный уголок находится рядом с парламентским дворцом Кристиансборг. И конечно, в Музее Торвальдсена, где представлены работы выдающегося скульптора, собранные им богатейшие коллекции и даже его гробница. Там не бывает многолюдно, и все-таки лучше бродить по музею в конце дня — в это время сумрачный свет, перетекающий с улицы в залы и галереи, подчеркивает совершенство холодных мраморных творений, в мрачноватом безмолвии сторожащих покой своего создателя.

Рядом с музеем стоит биржа — из темно-коричневого кирпича, с зеленым шпилем. Напротив нее, на другом берегу канала — мощное строение, в котором когда-то размещался первый в Копенгагене пивоваренный завод. Два эти важные для города здания были в числе многих других возведены королем Кристианом IV, прозванным за страсть к созиданию Строителем. Появление пивоварни датчане вполне справедливо связывают с увлечением правителя спиртным — что было, то было. Поэтому даже в архитектуре биржи копенгагенцы усматривают намек на монаршью слабость — они считают, что витой шпиль выполнен в форме штопора. На самом деле в XVII веке Дания вела активную колониальную торговлю, и, по замыслу зодчего, шпиль предполагалось сделать в виде четырех сплетенных крокодильих хвостов, но так как тогда в Европе эти животные были мало известны, они получились больше похожими на мифических драконов, чем на реальных земноводных.

Старинные здания и поднимающиеся в небо зеленые бронзовые шпили соседствуют в Копенгагене с современным портом, откуда огромные паромы, нередко возвышающиеся даже над весьма внушительными постройками, уходят в Осло и на Борнхольм. Бывшие склады и дома для моряков ныне превращены в престижные гостиницы и выставочные центры.

Едва ли не в самом сердце города разместился парк развлечений "Тиволи". Вечерами дети, одетые в гвардейскую форму, показывают парад, повторяющий церемонию у королевского дворца. К "Тиволи" относится и Музей восковых фигур Тюссо. Там, обойдя всех датских и мировых знаменитостей, я отправился в отдел ужасов, где из темноты на меня бросилась огромная крыса, снизу из зарешеченного колодца неслись стоны узника, а гильотина в одной из боковых камер с пронзительным свистом отсекала чью-то голову. Признав в двух девушках, рассматривающих музейные экспонаты, своих соотечественниц, я на некотором расстоянии последовал за ними, чтобы понаблюдать за их реакцией на происходящее вокруг. Возле одной из камер они долго обсуждали, стоит ли дернуть за рубильник, подающий ток на электрический стул, к которому привязан смертник. А когда в темноте какая-то посетительница, желая пройти по узкому коридору, тронула одну из них за плечо, реакция была похлеще, чем на скелета, падающего на тебя из невидимой ниши, — заорали все трое.

Самой реалистичной фигурой мне показался бомж — я и впрямь принял его за живого человека, заснувшего в теплом уголке станционного буфета... К слову сказать, в ресторанах настоящего копенгагенского вокзала царит тишина, посетители — приехавшие (или отбывающие) со всех концов Дании и Европы — потягивают "Карлсберг", официанты в канотье разносят пиццу...

Гармония контрастов
Копенгаген — спокойный город. Здесь в каналах даже зимой плавают лебеди. А у трапов, перекинутых со старинных набережных на превращенные в жилые дома парусники, висят кашпо с живыми цветами.

Датчане вообще любят цветы, и даже королева заходит за ними в цветочный магазин Беринга. Это один из самых нарядных магазинов в городе. По великолепию с ним может сравниться фирменный магазин Королевской фарфоровой фабрики, больше смахивающий на музей. Он находится в доме, построенном в середине XVII века знатным горожанином. Там каждого посетителя окружают таким вниманием, а самую простенькую безделицу упаковывают в такой сверток, что, уходя, ощущаешь себя Ее Величеством, делающей рождественские покупки.

Если же вам хочется чего-то совсем демократичного — отправляйтесь в Кристианию. Этот квартал в бывшем копенгагенском пригороде Кристиансхавн заселен хиппи 70-х и их последователями. Там вполне легально можно приобрести легкие наркотики, вволю наглядеться на искусство "волосатых", но при желании получить и гида, владеющего английским, французским или немецким языком на выбор.

А знаете, где проще всего припарковать машину в центре Копенгагена? На островке Слотсхольм, во дворе Кр'[an error occurred while processing this directive]'истиансборга, где заседает датский парламент!

В Копенгагене есть Павлиний театр, оформленный в китайском стиле, и китайская пагода — часть сказочного мира "Тиволи". Неподалеку расположен и вполне реальный ресторан "Шанхай", под которым разместился принадлежащий тоже китайцам магазин "Датские сувениры". На Стреэт находится Sweater Market, где продают лучшие скандинавские свитера с традиционными орнаментами, а в двух шагах от него — салон Bang & Olufsen, где представлена скандинавская электроника, выполненная в дизайне XXI века.

Свой Копенгаген открыли нам такие разные авторы, как Андерсен и Кьеркегор, да и многие другие. Но о современной столице Дании никто не сказал, по-моему, лучше английского писателя Ричарда Адамса: "Копенгаген, кроме барочной прелести своих церквей и дворцов, обладает природной легкостью и скромностью, которые свойственны лишь аристократу, имеющему слишком знатное происхождение, чтобы привлекать внимание к богатствам или величию...".