Когда умолкнут все песни...

Архитектонику башен называли ограниченной и скучной, а скудость формы — «индикатором внутренней катастрофы». Другие, наоборот, считали башни олицетворением современной системы.

Но виднейшие специалисты сходились на том, что исторический облик Манхеттена «травматически изменен». Первым следствием воплощения проекта был значительный рост числа работников, прибывавших из пригородов.

Уже в 1966 году губернатор Нью-Йорка Рокфеллер выступал за возведение нового «города в городе», предназначенного для извлечения прибыли из своего расположения.

Первый набросок Всемирного торгового центра (ВТЦ) был предложен Уоллисом Гаррисоном и его сотрудниками. Но за реализацию проекта взялся японский архитектор Минору Ямасаки (1912-1986). К тому времени уже были осуществлены и пользовались хорошей славой такие проекты японско-американских архитекторов, как аэропорт Сент-Луиса, Американский институт бетона и офис фирмы «Рейнольдз Металлз» в Детройте.

После своего обучения в университетах Вашингтона и Нью-Йорка Ямасаки работал в фирме, возводившей знаменитый Импайер Стейт Билдинг. Возможно, именно тогда у молодого архитектора появилось желание потягаться с признанными мастерами современной архитектуры, таких, как Мис ван дер Рой и Ле Корбюзье.




Первая башня была торжественно открыта в 1971 году, вторая — в 1973 г.

Общая площадь Центра составляла 64 тыс. кв. м; одна только площадь у подножия башен занимала 20 тыс. кв. м. «ВТЦ должен быть символом веры в могущество человека», — утверждал Ямасаки. Помимо двух башен, комплекс включал пять наземных сооружений и одно подземное. Для посетителей Центра были возведены еще один небоскреб — «Мэриотт-Отель», а также товарная биржа и восьмиэтажный дворец Американской таможни.

Для строительства «близнецов» использовали 20 тыс. кв. м. стекла. Этого было бы достаточно для постройки 3600 обычных домов, в ВТЦ cтекло израсходовали на 43 тысячи окон... Одна из башен достигла высоты в 110 этажей (410 м); другая была несколько ниже — 104 этажа. Для строительства «близнецов» понадобилось 200 тыс. тонн стали. Было проложено 4800 км. кабеля. Ежедневное потребление электроэнергии составляло 80 000 кВт.ч.

Фундамент уходил в каменистый грунт на 21 метр. Общая площадь офисов составляла 837 тыс. кв. м. Была проделана огромная работа, чтобы вписать ВТЦ в существующую сложнейшую сеть железнодорожных линий, метро и пешеходных переходов.

Прежде, чем приступить к возведению двух небоскребов-гигантов, Ямасаки подготовил сотни моделей. Башни шириной 60 м представляли собой стальные клетки из предварительно подготовленных секций — модулей размером 10 х 3 м.

Трагическая гибель «близнецов» не отбила у архитекторов охоты проектировать новый Всемирный торговый центр на Манхеттене. Предлагают, например, выстроить пару небоскребов вдвое меньшей высоты. Но все большую популярность получают предложения не возводить ВТЦ, а ограничиться лишь условным напоминанием о нем, например, создав пару лазерных копий разрушенных небоскребов.

Впрочем, может быть, наилучшей памятью об одном из самых спорных, грандиозных и трагических сооружений ушедшего века стал бы проект «светового памятника», предложенный нашим соотечественником, архитектором Анатолием Игнащенко*


Анатолий Игнащенко: От Московского университета отскочил бы любой «Боинг»...

Рассказывает известный украинский архитектор.
В 50-х годах, будучи студентом, я был на строительстве Московского университета на Ленинских горах. Присутствовал на всех этапах, начиная с закладки фундамента и оканчивая монтажом шпиля. Меня специально послали на три года, чтобы я изучил методы возведения высотных зданий. Даже разрешили ознакомиться с закрытыми материалами, где были сравнения нашей и американской современной архитектуры. Оказывается, у нас расход металла на кубометр здания был в 50 раз больше, чем у американцев! И я в этом своими глазами убедился...

Видел в Москве, как укладывали в котловане могучий фундамент, а на нем укрепляли слябы. Это лежащие на бетонных столбах-опорах металлические «башмаки», по сути, плиты толщиной в 20 сантиметров, к которым впоследствии приваривали каркас здания. Сам каркас был чрезвычайно мощный, и нагрузки в нем распределялись рационально. Представьте себе вертикальную стальную крестовину из сваренных в торец толстых железных пластин. К этой крестовине привариваются горизонтальные двутавровые балки-ригели, в том числе диагональные, для пущей жесткости.

Но по советским противопожарным нормам даже самый прочный каркас не мог делаться из голого металла. Поэтому каждую балку брали в бетонную оболочку; стойки каркаса обкладывали кирпичом, а между кирпичом и металлом засыпали шлак. Мало того! На заводе ЖБК изготовляли железобетонные панели в два этажа, там же облицовывали их керамикой. Потом эти панели привозили на стройку и накладывали снаружи. Получался «слоеный пирог» из стали, шлака, кирпича и панелей, мощностью метра в полтора...

А в 1970 году мне пришлось побывать в Нью-Йорке, в здании банка «Чейз Манхеттен», принадлежавшего миллиардеру Рокфеллеру. Из окна зала для приемов было хорошо видно строительство двух небоскребов- «близнецов». Я кое-что знал о них заранее, предварительно изучил французский журнал «Архитектура сегодня»... Международный конкурс на лучший проект Всемирного торгового центра выиграла группа японских архитекторов во главе с Минору Ямасаки.

Кстати, этот замысел заранее настроил против себя нью-йоркцев, вплоть до простых обывателей. Прежде всего, сухая космополитическая архитектура японцев претила вкусу американцев, любящих украшать свои небоскребы колоннами, барельефами, различной лепкой. Затем, пара башен по сто с лишним этажей сразу подавила бы Уолл-стрит с его сложившимся обликом: все прочие дома остались бы внизу... Ямасаки конкурс выиграл, главным образом, потому, что предложил строить очень быстро и дешево. Деньги все и решили...

Итак, посмотрел я на обнаженные каркасы, которые обтягивали в тот момент пленкой, и спросил: «Это что же, каркасы уже готовы? А бетонировать их не станут? А диагонали для жесткости разве не предусмотрены?..» Мне ответили, что ничего такого делать не будут, и намекнули, — мол, кто я такой, чтобы указывать... Но я все-таки остался при своем мнении: башни хрупкие, неустойчивые, любое стихийное бедствие может их обрушить...

Так оно и вышло. А почему? Все делалось очень быстро и было далеко от привычных нам, советских требований прочности и надежности. У нас каркас строится абсолютно жестким, у них — подвижным, на шарнирах. Перегородки к каркасу американцы крепили очень легкие, пластмассовые, огнеопасные. Устанавливали их, точно дверцы автомобиля: привезли с завода, подняли, насадили на уплотнители... щелк, и готово.<''br />
Между прочим, и стальные противопожарные щиты, отсекающие огонь в местах загорания, на «близнецах» предусмотрены не были. А у нас их ставят уже много лет, — они есть, например, в Киеве, в торговом центре на площади Независимости.

Почему башни так легко рухнули? От удара самолета обвалились верхние этажи, и несущие конструкции нижних не выдержали. Я нечто подобное видел в Армении, в Спитаке. То есть, панельные девятиэтажные дома там строились по всем отечественным правилам, с колоннами и ребрами жесткости между ними. Но богатые люди покупали этаж, а затем, чтобы увеличить жилплощадь, все эти конструкции выламывали и выбрасывали, как лишние. Этажи держались, будто на спичках. При первом же толчке землетрясения эти дома рушились...

Очень «помогли» и голые стальные остовы башен. Они от огня сразу начали размягчаться, плавиться... И пути для эвакуации не были должным образом предусмотрены, оттого погибло так много народу.